Шкаренков П.П.
канд. ист. наук, доцент, декан ИФФ РГГУ
Правовые основы королевской власти в Остготской Италии
Вопросы истории функционирования римского права в варварских королевствах в целом и в Остготском в частности нельзя назвать малоизученными. Эти проблемы затрагиваются в работах многих исследователей, занимающихся историей власти и государственной традиции[60]. Конечно, ни одна из работ, посвященных этой теме, не обходится без более или менее частых ссылок на «Variae» Кассиодора и на так называемый Эдикт Теодориха, являющиеся нашим основным источником по данной проблематике.
Основной отличительной особенностью Остготского королевства является чрезвычайно высокая степень его романизации. Располагаясь в сердце римской цивилизации, остготские владыки были вынуждены в целях поддержания внутренней стабильности в королевстве провозгласить себя преемниками и защитниками традиционной римской системы ценностей, в которой идеи четкой организации государством социальной и политической жизни общества занимали не последнее место, «хотя римский мир распался, универсалистская идея римской государственности продолжала жить в общественном сознании эпохи»[61].
Считая залогом политической стабильности в своем королевстве союз готов и римлян, объединенных в одном государстве, Теодорих всеми силами пытался подчеркнуть естественную преемственность своего государства с поздней Римской империей во всех областях государственной и общественной жизни. В остготской Италии в неприкосновенности остались и римская система права, и организация центрального и местного управления, и крупное сенаторское землевладение[62]. Обращаясь от лица короля к населению страны, Кассиодор писал: «...Вам всем следует без сопротивления подчиняться римским обычаям, к которым вы вновь возвращаетесь после длительного перерыва, ибо должно быть благословенно восстановление того, что, как известно, служило процветанию ваших предков. Обретя по божественному соизволению древнюю свободу, вы опять облачаетесь в одеяния римских нравов...»[63]. В другом послании Теодорих заявляет, что главной целью его политики является «...объединение не только владений, но и душ готов и римлян... общность поместий является основой мира и согласия... за часть поля римлянин нашел себе защитника...»[64], король указывает, что «...готов и римлян связывают единый образ жизни, единый закон, единая власть»[65]. Кроме внутренней стабильности, такая политика повышала авторитет остготского короля как в глазах византийской императора, так и среди прочих варварских королей.
Теодорих и его преемники старались убедить Италию, что в ее положении не произошло никаких серьезных изменений. Главным политическим лозунгом была преемственность с Римской империей. Готское завоевание всего лишь сменило императора на короля. Что касается законотворчества, то теоретически римский сенат сохраняет свое право издания законов. Во всяком случае одна из формул в «Variae» за ним такое право признает[66]. Сенат издает нормативные акты, регулирующие деятельность школ, а также и некоторые вопросы налогообложения[67]. Кроме того, нам известен важный senatus-consultum, запрещающий симонию[68]. Как и прежде утверждение сенатом королевских эдиктов придавало им силу закона, и это обстоятельство позволяет нам рассмотреть один достаточно старый, то все еще дискуссионных вопрос. Речь идет о том, имели ли право остготские короли издавать законы в точном смысле этого слова, или это право оставалось за императорами Восточной Римской империи и по отношению к Италии. Точнее, имели ли юридическую силу в Италии законы, издаваемые византийскими императорами.
«Variae» Кассиодора позволяют пролить дополнительный свет на этот очень трудный и запутанный вопрос. Обычно считают, что после Маркиана и Льва императорские законы на Западе не издавались[69]. Однако можно указать на несколько заимствований, сделанных остготами из законов, принятых Зеноном, Анастасием и Юстинианом. Если эти законы и не действовали непосредственно на территории Италии, то, по крайней мере, мы можем говорить о фактах применения византийских законов в Остготском королевстве. Во-первых, установление должности comes patrimonii Теодорихом (Cassiod. Var. IV. 4; V. 18; VI. 9) по примеру императора Анастасия (Cod. Just. I. 34). Так как документ Var. IV. 4 относится к 511 г., то можно предположить, что и постановление Анастасия, точная дата которого неизвестна, также относится приблизительно к 511 г.; во-вторых, постановление императора Зенона (Cod. Just. XII. 7. 2), согласно которому лица, занимавшие должность primicerius notarii, после ее исполнения приравниваются по рангу к viri illustres, в своих основных положениях повторяется в Var. VI. 16: «Ut si quo modo ad illustratum vel vacantem meruerit pervenire, omnibus debeat anteponi qui codicillariis illustratibus probantur ornari»; в-третьих, Кассиодор говорит только об одном canonicarius на провинцию, в обязанности которого входит сбор налогов (Var. XI. 38; XII. 4; 7; 13; 16). Закон же императора Анастасия, изданный в 496 г. (Cod. Just. X. 19.; 9), как раз устанавливает, что в провинции должен быть только один canonicarius, отвечающий за сбор налогов; в-четвертых, на патрикиев не распространяется власть главы семьи (Var. VI. 2). Это положение было принято лишь при императоре Юстиниане (Cod. Just. XII. 3. 5) между 531 и 533 годами. Таким образом, и соответствующая формула в «Variae» скорее всего могла появиться в это же время; в-пятых, § 8 Эдикта Теодориха против применения privati carceres скорее всего взят не из Cod. Theod. IV. 3 или IX. 11, а из закона императора Зенона от 486 г. (Cod. Just. IX. 5. 1); в-шестых, § 69 упомянутого Эдикта завершается следующими словами: «...Quisquis curialem aut collegiatum aut servum per triginta annos possederit, qui nullam patriae suae collationem subiisse monstratur, eos praediorum dominis jubemus adquiri». В качестве источника этого положения Ф. Дан приводит следующие акты[70]: 1) Cod. Theod. V. 10. 1, согласно которому колон получает свободу по истечении срока в 30 лет (но это не имеет отношения к нашему случаю); 2) Cod. Theod. XIX. 19. 2. 3: колон, который смог оставаться 30 лет в курии, в burgus или в какой-либо корпорации, освобождается от колоната (но это также не имеет отношения к нашему случаю); 3) Nov. Majorian. 7, где говорится о тридцатилетнем сроке розыска куриалов, бежавших из курии и женившихся на приписанных к земле колонах (также к нашему случаю не подходит). Скорее всего, в рассматриваемом нами параграфе речь идет о сроке давности в интересах собственников против куриалов или collegiati, которые жили в течение 30 лет на его земле, не платя никаких налогов в курию или в свою корпорацию. Подобное постановление мы находим лишь в законе Анастасия (Cod. Just. XI. 48. 19). Таким образом, это положение вошло в Эдикт Теодориха из императорского закона, но с некоторыми дополнительными уточнениями; наконец, в-седьмых, в 534 г., когда Теодат стал практически полностью зависимым от Юстиниана, мы видим закон (Cod. Just. VI. 51. 1) прямо адресованный: «senatui urbis Constantinopolitanae et urbis Romae».
Те, кто считает, что постановления императоров Восточной Римской империи не имели законодательной силы в Италии, в подтверждение своей правоты часто ссылаются на несколько достаточно темных мест в «Variae» Кассиодора[71], вычитывая в них желаемый смысл. Тем не менее, нельзя отрицать, что многие из императорских постановлений, выпущенных во времена господства остготов на Апеннинском полуострове, распространялись и на Италию, имея в ней силу закона. В большей мере это касается тех актов, которые регулировали административную систему. Например, Теодорих учреждает должность comes patrimonii по примеру императора Анастасия, а формула назначения патрикия претерпевает изменения в связи с законом, изданным императором Юстинианом. Тем не менее многочисленные свидетельства убедительно доказывают, что и сами остготские короли обладали законодательной властью, не ограниченной ни народом, ни знатью, распоряжаясь ею с той же свободой, что и византийские императоры. Ими использовались все известные образцы: прагматические санкции, адресованные различным группам лиц или корпорациям, чаще всего касающиеся налогов; законодательные распоряжения в форме писем префекту претория или иному магистрату[72], которые могут быть объединены под общим названием programma edictale; разнообразные эдикты, регулирующие все стороны жизни общества, в том числе и административное право, никому конкретно не адресованные, как, например, Эдикт Теодориха, либо обращенные к определенному магистрату, корпорации, римскому народу[73]. Многие из них также называются programma edictale, повторяя название, данное Аталарихом двум своим важнейшим эдиктам[74]. Эти акты обычно содержат в конце специальный пункт, касающийся их распространения и санкций за неисполнение. Наконец, самая многочисленная группа нормативных документов - это рескрипты, которые обычно не содержат каких-либо законодательных нововведений, а приводят толкования законов, сообщают о пожаловании особых привилегий либо о каких-нибудь других королевских милостях[75]. Во всех этих документах мы находим почти исключительно различные вариации прежних римских правовых норм, поскольку римское право вполне соответствовало государственной политике остготских королей и было хорошо известно местному населению. При этом короли оставляли за собой право менять это законодательство, приспосабливая его под текущие нужды. Примеры подобных изменений, призванных реагировать на изменения в жизни населения, вызванных новыми идеями и обстоятельствами, мы видим в Эдикте Теодориха. Таким образом, перед нами подлинное законодательство. И если эти нововведения чаще всего называются такими расплывчатыми понятиями, как jussio, auctoritas, praeceptum, edictum, то не надо забывать, что и римское законодательство уже почти не употребляет слово lex, ограничиваясь эдиктами. Лучшим свидетельством того, что остготские короли занимались законодательной деятельностью, является факт проведения большинства их постановлений через римский сенат, сама необходимость заручиться поддержкой авторитетнейшего государственного органа. Эдикт Аталариха был представлен в сенате как древняя oratio principis, таким же образом рассматривался и его эдикт против симонии[76]. Пользуясь поддержкой римского сената и сенаторской аристократии, остготские короли активно занимались самостоятельной законотворческой деятельностью, присваивая себе тем самым одну из важнейших императорских прерогатив.